(газета «Республика Татарстан» № 34-35 (26151), 21.02.2008)
Публикация "Самолет под копирку" в номере "РТ" от 17 января, посвященная истории рождения дальнего тяжелого бомбардировщика Ту-4, закономерно вызвала интерес у читателей, прежде всего казанских. Ведь именно в столице Татарстана в 1946 году началось серийное производство этих машин, а всего из цехов Казанского авиационного завода к июлю 1952 года их вышло более 600.
В свое время Национальный музей авиации и космонавтики Смитсоновского института в Вашингтоне провел расследование истории создания первого советского стратегического бомбардировщика Ту-4. Его авторы пришли к выводу: советские конструкторы и инженеры, скопировавшие американский самолет В-29 ("Летающую крепость"), совершили своего рода технический подвиг. Однако в материалах расследования ничего не говорится о подвиге другого рода, собственно предопределившем сроки и качество воспроизведения американского бомбардировщика в ипостаси Ту-4. Между тем КБ Туполева получило набор технической документации к В-29 благодаря советскому разведчику Николаю Горшкову, выпускнику Казанского авиационного института. Остальное, как говорится, было делом техники.
Вехи его судьбы
На интернет-сайте Службы внешней разведки России помещена подробная справка о Н.М. Горшкове. Из нее следует, что Николай Михайлович родился в 1912 году в Нижегородской губернии. В 1929 году после окончания сельской школы участвовал в ликвидации неграмотности в деревне, а годом позже поступил рабочим на радиотелефонный завод в Нижнем Новгороде.
В марте 1932 года по путевке ВЛКСМ он направляется на учебу в Казанский авиационный институт, в 1938-м дипломированный инженер-механик по самолетостроению попадает на учебу в Центральную школу НКВД, а оттуда - в Школу особого назначения, готовившую кадры для внешней разведки.
Италия стала местом первой долгосрочной командировки Горшкова. За время работы в этой стране ему удалось привлечь к сотрудничеству с советской разведкой ряд источников, от которых поступала ценная политическая информация. Когда началась Вторая мировая война, режим Муссолини разорвал дипломатические отношения с СССР, и в 1941 году Горшков возвратился в Москву, в центральный аппарат разведки.
В 1943-1944 годах он был резидентом в Алжире. Здесь лично привлек к сотрудничеству видного правительственного чиновника Франции, от которого советская разведка в течение пятнадцати лет получала важную политическую информацию по этой стране, а затем и по Североатлантическому блоку НАТО.
В 1944 году после освобождения Италии Николай Михайлович вернулся в эту страну и работал там более пяти лет. Возглавляемая им резидентура добилась больших результатов по всем линиям разведывательной деятельности. Горшков лично провел ряд ответственных вербовок иностранцев, от которых поступала важная политическая и научно-техническая информация. Так, им были получены документация по вопросам самолетостроения, образцы радиоуправляемых снарядов, материалы по атомным реакторам и другие документы, имевшие большое оборонное и народнохозяйственное значение.
В дальнейшем Горшков провел несколько лет за рубежом: в Швейцарии возглавлял резидентуру, в ГДР и Чехословакии выполнял задания Центра по координации деятельности разведслужб этих стран с советской разведкой. А на Родине работал в центральном аппарате СВР, преподавал в Краснознаменном Институте внешней разведки, в котором до 1970 года возглавлял кафедру специальных дисциплин. При участии Н.М.Горшкова создан ряд научных трудов в области разведывательной деятельности.
Николай Михайлович умер в конце 1994 года. Работа полковника Горшкова во внешней разведке отмечена орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, нагрудным знаком "Почетный сотрудник госбезопасности".
В КРАТКОМ изложении версия американских исследователей выглядит так. В 1944 году три В-29, поврежденные японской ПВО, совершили вынужденную посадку на аэродроме под Владивостоком. Несмотря на то, что США и СССР были союзниками по антигитлеровской коалиции, самолеты тут же были "конфискованы" и переправлены в Москву, на завод №30. Там один из них разобрали до винтика (два других сохранили как эталоны для сборки и летных испытаний) и принялись копировать. Каждую из 105 тысяч набравшихся деталей фотографировали, взвешивали, описывали, подвергали спектральному анализу...
Почти два года, по семь дней в неделю и по 14 часов в сутки, 900 предприятий и НИИ Советского Союза работали над проектом создания на основе В-29 первого отечественного стратегического бомбардировщика. Было сделано 40 тысяч чертежей и эскизов, и наконец в ноябре 1946-го в Казани началось освоение серийного выпуска Ту-4. В 1947 году три таких машины приняли участие в воздушном параде над Москвой.
Говорят, Сталин категорически запретил менять что-либо в Ту-4 по сравнению с В-29. Так что, по существу, наш бомбардировщик был точной - до последней заклепки - копией американского. Однако это копирование, по утверждению сотрудника ЦАГИ, доктора технических наук Геннадия Амерьянца, потребовало полного переоснащения всей советской промышленности, так как четырехмоторный В-29 был "невероятным технологическим рывком, недосягаемой вершиной и для нас, и для немцев". Иными словами, в результате и советская промышленность совершила рывок. "Да, - подтвердил на встрече с теми, кто вел расследование истории создания Ту-4, директор Национального музея авиации и космонавтики Вон Хардести, - мы имеем дело с беспрецедентным подвигом советских авиаконструкторов, триумфом инженерной мысли".
Я САМ длительное время работал на заводе имени Горбунова, встречался с ветеранами-специалистами, которые участвовали в создании первого серийного образца Ту-4 и не понаслышке знаю: не успеть бы за столь короткий срок подготовить техническую документацию по разобранным деталям и узлам самолета, тем более такого, как В-29. И довольно странно, что это обстоятельство как-то ускользнуло от внимания американских исследователей. А между тем в нашей вполне открытой печати публиковались данные, прямо указывающие на то, что СССР располагал еще и технической документацией на В-29. Например, Серго Берия в своей книге "Мой отец Лаврентий Берия" пишет о самолетах В-29 так: "Эти машины попали в ОКБ авиаконструктора Туполева... Сами чертежи двигателей, приборов американских машин наша разведка добыла раньше".
И добыла, как уже сказано, благодаря усилиям Николая Горшкова.
Я познакомился с этим удивительным человеком в 1991 году в Москве. К тому времени Николай Михайлович был уже в отставке, но сохранил и цепкую память, и ясный ум. Мы разговаривали с ним о судьбе дневников Мусы Джалиля и его соратников (я тогда занимался этой темой и имел информацию, что Горшков в конце войны сумел заполучить записные книжки героев и переслал их в Москву). Как это часто бывает, разговор перешел на Казань, памятные места и... на историю казанского авиастроения.
Оказалось, что Горшков - выпускник Казанского авиационного института. Здесь он учился вместе с Николаем Максимовым, будущим Героем Социалистического Труда, директором Казанского авиационного завода им. С.П.Горбунова, с Николаем Аржановым, будущим Героем Советского Союза, известным летчиком-испытателем. Так же буднично, безо всякого пафоса Горшков сообщил мне, что документация на В-29 в СССР попала через него.
Дело в том, что когда три упомянутых американских бомбардировщика попали в руки наших военных, по всем странам мира, где были наши разведрезидентуры, тут же пошел секретный приказ: добыть на этот самолет все что только можно, любую документацию! Николай Горшков был в то время резидентом советской разведки в Италии. Он тоже получил такой приказ. Но Италия не США, самолеты В-29 на Апеннинах не производились. Как подступиться?
"Пришлось поработать мозгами основательно, - рассказывал Николай Михайлович (привожу его слова по магнитофонной записи). - Мой старый учитель говорил: "Знаешь, дорогой, люди, которые наши друзья, за границей есть, их очень много. Но весь фокус состоит в том, что мы не знаем их адресов. Хотя всегда есть люди, которые нам помогут - по классовым ли соображениям, по соображениям ли интеллектуального уровня".
- Перебирая возможные варианты, - продолжал Горшков, - я вспомнил, что у одного моего итальянского агента есть родственник - авиационный инженер. Он когда-то эмигрировал в одну из стран на Американском континенте и устроился там на завод "Боинга". Я говорю ему: "А можешь к нему съездить?" "С удовольствием! - отвечает, - но для этого нужны деньги большие". Весь вопрос в том, что в тот период и, насколько мне известно, сейчас тоже самостоятельно решать такие вопросы не дают. Надо все согласовывать с Центром, когда речь идет о деньгах. А время идет. Пароход в ту страну раз в полгода ходит. В результате сам из своих денег дал агенту и на билеты, и на связь. Он съездил и привез два чемодана чертежей, различной другой документации. Они срочно были отправлены в Москву...
Вот так, не вдаваясь в подробности, описал мне эту операцию разведчик. Правда, затем не без юмора добавил: "В комнате славы внешней разведки хранится письмо министра авиационной промышленности, в котором отмечается, что благодаря материалу, который тогда от нас поступил, ОКБ Туполева получило возможность выиграть пять лет. Один мой товарищ сказал: "Знаешь, на кителе Андрея Николаевича Туполева три звезды Героя Социалистического Труда. Так вот одна из них - твоя".
А я конкретно за эту операцию был награжден орденом Красного Знамени...
Признаюсь, та легкость, с которой, в изложении Николая Михайловича, были добыты ценнейшие документы, зародила во мне некоторые сомнения. О них было доложено Рафаэлю Гумеровичу Калимуллину, возглавлявшему в то время КГБ Татарстана. Мы сделали запрос, и вскоре все сомнения отпали: из первого главного управления КГБ СССР за подписью генерал-лейтенанта Леонида Владимировича Шебаршина пришло документальное подтверждение рассказа Горшкова.
При расставании с разведчиком в Москве я поинтересовался, знаком ли он с Михаилом Семеновичем Хохлачевым? Горшков сообщил, что это его ученик, с которым он работал в Германии. При этом со смехом припомнил случай, когда дал Хохлачеву указание хирургическим путем избавиться от татуировки "Миша" на кисти правой руки.
Подполковник Хохлачев после разведки долгое время проработал в органах госбезопасности республики. На тот момент он еще работал в архиве КГБ РТ. Каково же было его удивление, когда я по возвращении в Казань, пожимая его руку, поинтересовался: "А где ваша татуировка "Миша"?
Нужно было видеть изумление на его лице в этот момент! А когда я ему сказал: "Вам привет от Горшкова", Михаил Семенович воскликнул: "Это мой учитель в разведке!"
И потом, когда Горшков приезжал в Казань на встречу с чекистами Татарстана, Хохлачев вспоминал о своем участии в операции по обмену советского разведчика Рудольфа Абеля на американского пилота-шпиона Фрэнсиса Гарри Пауэрса. В придорожном кювете с автоматом в руках Михаил Семенович прикрывал наших сотрудников от возможных провокаций. Этот эпизод отображен в художественном фильме "Мертвый сезон".
ПОЗЖЕ я узнал о причастности Горшкова и к раскрытию тайны сепаратных переговоров наших союзников с гитлеровцами.
4 июля 1944 года в Центр из Рима под грифом " Совершенно секретно" пришла телеграмма следующего содержания: "О переговорах представителей немецких военных кругов с союзниками о заключении сепаратного мира. Спелман и Тейлор прибыли в Рим по просьбе Папы. Они встречались с немецким послом в Ватикане Вейцзекером, который представляет военную группу Браухича и Кейтеля в Германии. Немцами выдвинуты перед союзниками следующие условия мира: будет сформировано военное правительство из нескомпрометированных генералов; союзники сохраняют целостность Германии. Мартын".
Горшков, который ступил на землю Италии за неделю до этого сообщения вместе с войсками союзников в составе нашей дипломатической миссии, сразу же приступил к работе. Как дипломат он помогал нашим военнопленным, поддерживал связи с посольствами стран антигитлеровской коалиции, налаживал связи с руководителями компартии Италии...
Но была и другая деятельность. Он устанавливал контакты с лицами, которые могли быть полезными советской разведке. Тогда-то один из источников и передал ему записи, которые, по его словам, принадлежали казненным немцами антифашистам-татарам, содержавшимся до этого в тюрьме Моабит в Германии. Речь шла о Мусе Джалиле и его соратниках.
Горшков в то время ничего не знал о Джалиле, но понял ценность этих записей. Из итальянской столицы в Центр были переданы, причем не дипломатической, а оперативной связью, девять записных книжек, принадлежавших Мусе Джалилю и его соратникам по подпольной борьбе - Абдулле Алишу, Фуату Булатову, Гарифу Шабаеву, Сайфулле Мулюкову, Абдулле Батталу, Ахмеду Симаеву. Впоследствии эти документы были переданы в Главное управление контрразведки "СМЕРШ".
Как удалось установить, эти записи были выполнены героями-антифашистами незадолго до казни. К сожалению, в архивах "СМЕРШа" записные книжки пока не обнаружены.
